Оценка правомерности ограничительных условий в договоре франшизы

История вопроса

В судебной практике до сих пор не выработан четкий подход к оценке правомерности ограничительных условий (в частности, условия о неконкуренции) в договоре коммерческой концессии.

Заключая договор коммерческой концессии, правообладатель делится с пользователем своей репутацией, секретами ведения хозяйственной деятельности. Пользователь выступает «под ширмой» известного бренда, правообладатель которого не заинтересован в том, чтобы пользователь использовал наряду с его брендом обозначения конкурентов. Тогда правообладателю придется делить свою репутацию с конкурентами или пользователем. Потребители, которые изначально были привлечены его товарным знаком, могут приобрести товары конкурента, поскольку будут введены в заблуждение относительно источника происхождения товара из-за более дешевой цены и т. п. Не только пользователь по договору коммерческой концессии будет выступать «под ширмой» бренда правообладателя, но и конкуренты правообладателя. Не заинтересован правообладатель и в том, чтобы пользователь, получив доступ к бренду, методам ведения бизнеса, клиентам, в конечном итоге начал с ним конкурировать.

Можно предположить, что при отсутствии у правообладателей возможности накладывать ограничения на пользователей, многие из них отказались бы от коммерциализации своих объектов интеллектуальной собственности (ИС) через лицензионный договор, договор коммерческой концессии. Или хотя бы установили более высокое вознаграждение за использование.

В соответствии со ст. 1033 ГК РФ в договоре коммерческой концессии могут быть предусмотрены различного рода ограничения прав сторон по договору. В том числе отказ пользователя от получения по договорам коммерческой концессии аналогичных прав у конкурентов или потенциальных конкурентов правообладателя. При этом установленный перечень носит открытый характер, обозначены лишь основные типичные виды ограничений. Сам законодатель признал подобные ограничивающие условия стандартными для договоров коммерческой концессии.

В 2022 году Верховный суд (см. Определении Верховного суда РФ от 09.06.2022 по делу № 309-ЭС22-3993) впервые рассмотрел спор об условиях non compete в договоре коммерческой концессии. У ВС РФ не возникло каких-либо сомнений в правомерности таких условий, в том числе с позиции конкурентного законодательства. При этом он заключил, что расторжение договора коммерческой концессии не отменяет условия о запрете конкурирующей деятельности. Более того, за нарушение такого запрета может быть взыскан предусмотренный договором штраф.

Суть дела

Между истцом ООО «ЛазерЛов» и ответчиком ИП Хусаиновым заключен договор коммерческой концессии. Правообладатель предоставляет пользователю право использования в его предпринимательской деятельности (оказание услуг студией лазерной эпиляции) комплекса исключительных прав. Разделом 11 договора предусмотрены условия — ограничения конкуренции. Пунктом 11.1 пользователю было запрещено осуществлять деятельность, конкурирующую с основной деятельностью правообладателя, в том числе через зависимых или аффилированных лиц при условии, что конечным бенефициаром является сам пользователь. Согласно п. 16.3 и 16.3.7 договора в случае нарушения пользователем обязательств по ограничению конкуренции, предусмотренных разделом 11, правообладатель вправе расторгнуть договор в одностороннем порядке с уведомлением пользователя не менее чем за 7 календарных дней до предполагаемой даты расторжения договора. При этом в п. 16.4 стороны согласовали, что прекращение договора не освобождает стороны от исполнения обязательств, предусмотренных договором и возникших до его прекращения, а также обязательств, связанных с прекращением договора и закрытием студии пользователя.

В соответствии с п. 13.6 договора, в случае нарушения пользователем положений по ограничению конкуренции, предусмотренных разделом 11, пользователь выплачивает правообладателю штраф в размере 1 млн руб. за каждый факт нарушения. Правообладателем был выявлен факт ведения аффилированным с пользователем лицом конкурирующей деятельности.

Правообладатель направил пользователю уведомление о расторжении договора коммерческой концессии в одностороннем порядке. После чего обратился в суд с требованием взыскать с пользователя 1 млн руб. штрафа за открытие студии аффилированным с предпринимателем лицом и 1 млн руб. штрафа за продолжение предпринимателем конкурирующей деятельности после прекращения договора коммерческой концессии.

Пользователь предъявил встречный иск о признании недействительными пунктов 11.1, 11.1.2–11.1.4 договора.

Суд первой инстанции отказал в удовлетворении первоначального и встречного исков. Решение поддержал как апелляционный суд, так и СИП РФ.

Отказывая в удовлетворении первоначального иска, суды исходили из следующего. Во-первых, истец не доказал, что именно ответчик являлся конечным бенефициаром аффилированного лица. Во-вторых, обстоятельства, на которых истец по первоначальному иску основывал свои требования — осуществление конкурирующей деятельности, возникли после прекращения действия спорного договора. Суды констатировали, что штраф в данном случае — это не способ получения прибыли. Его следует начислять до даты прекращения этого обязательства, то есть до даты расторжения договора.

Отказ в удовлетворении встречного иска суды обосновали следующим образом. Из волеизъявления ответчика не усматривалось несогласия с условиями заключенного договора в части обязанности пользователя воздержаться от осуществления конкурентной по отношению к правообладателю деятельности. Он принял исполнение от правообладателя. В таком случае его воля была направлена на сохранение оспариваемой сделки. Указанное обстоятельство в соответствии с п. 2 ст. 166 ГК РФ исключает оспаривание сделки. Как подчеркнул суд первой инстанции «в силу международного принципа «эстоппель», сторона лишается права ссылаться на возражения в отношении ранее совершенных действий и сделок, а также принятых решений, если поведение свидетельствовало о его действительности». Кроме того, суды однозначно не согласились с утверждением предпринимателя, что оспариваемые условия договора посягают на публичные интересы. Как ими было отмечено, «положения ст. 1033 ГК РФ прямо предусматривают право сторон включить в договор коммерческой концессии определенные ограничения. В соответствии с ч. 1 ст. 12 Федерального закона от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» (далее — Закон о защите конкуренции) допускаются «вертикальные» соглашения в письменной форме (за исключением «вертикальных» соглашений между финансовыми организациями), если эти соглашения являются договорами коммерческой концессии. Исходя из приведенной выше нормы Закона о защите конкуренции, если «вертикальное» соглашение между правообладателем и пользователем, не являющимися финансовыми организациями, соответствует всем признакам договора коммерческой концессии и требованиям к нему, установленным в гл. 54 ч. II ГК РФ, то такое «вертикальное» соглашение может быть признано допустимым (указанная позиция также отражена в Разъяснении № 2 Президиума ФАС России «Вертикальные» соглашения, в том числе дилерские соглашения, утвержденном протоколом Президиума ФАС России от 17.02.2016 № 3).

ВС РФ отменил решения нижестоящих судебных инстанций в части отказа в удовлетворении иска правообладателя о взыскании с ИП Хусаинова 1 млн руб. штрафа за продолжение конкурирующей деятельности и отправил дело на новое рассмотрение. В части остальных требований, в том числе отказа в удовлетворении встречного иска, ВС РФ оставил в силе решения нижестоящих судов.

Интерес представляет также постановление СИП от 21.05.2025 по делу №А71-807/2024. Между истцом ООО «ЛазерЛов» и ответчиком ИП Манакиным заключен договор коммерческой концессии (ДКК). Истец предоставил ответчику право использовать комплекс исключительных прав при оказании услуг студией лазерной эпиляции. В ДКК предусмотрен запрет на осуществление пользователем конкурирующей с правообладателем деятельности в период действия договора +3 года с момента его прекращения. Впоследствии стороны расторгли указанный договор. В соглашении о расторжении они предусмотрели, что в случае нарушения обязательства о неконкуренции пользователь выплачивает правообладателю неустойку в размере — 1 млн. руб. Правообладатель выявил факт ведения пользователем конкурирующей деятельности и обратился в суд с иском о взыскании предусмотренного штрафа.

Суд первой инстанции согласился с тем, что ответчик нарушил негативное обязательство по неконкуренции. При этом на основании ст. 333 ГК РФ он снизил взыскиваемую неустойку до 250 тыс. руб. Суд исходил из того, что неустойка в гражданско-правовых отношениях носит компенсационный характер.

В материалах дела отсутствуют доказательства, подтверждающие значительность убытков истца. Салон ответчика был в конечном итоге закрыт. Размер неустойки был определен по следующей схеме: 50 тыс. руб. умножить на количество месяцев, в течение которых ответчик осуществлял конкурирующую деятельность. Решение первой инстанции поддержала апелляция и кассация.

Проблема, однако, в том, что в отношения сторон договоров коммерческой концессии иногда вмешивается ФАС, признавая наложенные на пользователя ограничения, запреты на конкурирующую деятельность недопустимой антиконкурентной практикой. Ниже мы рассмотрим одно из таких дел, послужившее повод к обращению в Конституционный суд.

В соответствии с п. 3 ст. 1033 ГК РФ, ограничительные условия могут быть признаны недействительными по требованию антимонопольного органа или иного заинтересованного лица, если эти условия с учетом состояния соответствующего рынка и экономического положения сторон противоречат антимонопольному законодательству. При этом Закон «О защите конкуренции» определяет (ч. 9 ст. 11 и ч. 4 ст. 10), что все возможные правила, установленные ст. 10 и ст. 11 Закона, не применимы к действиям по осуществлению исключительных прав, а также к соглашениям, в том числе к договорам коммерческой концессии, о предоставлении или отчуждении права использования результата интеллектуальной деятельности (РИД) или средства индивидуализации юридического лица, средства индивидуализации продукции, работ или услуг.

В соответствии со ст. 11 Закона «О защите конкуренции» запрещаются «вертикальные» соглашения между хозяйствующими субъектами, если такими соглашениями предусмотрено обязательство покупателя не продавать товар хозяйствующего субъекта-конкурента продавца. При этом из данного правила сформулировано однозначное исключение. В соответствии с п. 2 ч. 2 ст. 11 Закона, данный запрет не распространяется на соглашения об организации покупателем продажи товаров под товарным знаком либо иным средством индивидуализации продавца или производителя.

Согласно ч. 1 ст. 12 Закона «О защите конкуренции», допускаются «вертикальные» соглашения в письменной форме (за исключением «вертикальных» соглашений между финансовыми организациями), если эти соглашения являются договорами коммерческой концессии.

В таком случае возникает вопрос, может ли ФАС РФ все же признавать действия правообладателей, установивших в договорах коммерческой концессии условия о неконкуренции, недопустимой практикой.

Всё о договоре франшизы

Как заключать и расторгать договоры коммерческой концессии?

СМОТРЕТЬ ВЕБИНАР

Суть спора

АО «Таркетт Рус» заключило с дистрибьюторами договоры коммерческой концессии, которые содержали ограничительные условия. Эти условия запрещали дистрибьюторам: рекламировать товары других производителей, иметь в торговом предложении продукцию конкурентов, хранить на складе товары иных производителей, осуществлять реализацию аналогичных товаров других компаний.

За нарушение этих условий предусматривались штрафы: 500 000 рублей за первое нарушение и 1 000 000 рублей за повторное.
ФАС РФ пришла к выводу, что включение АО «ТАРКЕТТ РУС» в договоры указанных запретов в совокупности со значительными штрафными санкциями за их несоблюдение явилось нарушением антимонопольного законодательства. Ведомство выдало предписание о необходимости устранения выявленных нарушений.

Решение ФАС было основано на том, что:

компания занимала доминирующее положение на рынке линолеума (доля более 50%);

включение запретов на реализацию товаров других производителей в договоры с дистрибьюторами нарушает антимонопольное законодательство;

установленные штрафные санкции создают препятствия для доступа других хозяйствующих субъектов на рынок.

АО «ТАРКЕТТ РУС» попыталось оспорить решение ФАС РФ в судебном порядке. Между тем, суды трех инстанций отказали заявителю в признании недействительным решения и предписания ФАС России.

АО «ТАРКЕТТ РУС» обратилось в Конституционный Суд РФ с требованием признать пункт 3 статьи 1033 ГК РФ не соответствующим Конституции РФ в той части, в которой:

Данная норма допускает возможность квалификации ограничительных условий договоров коммерческой концессии как недействительных на основании решения антимонопольного органа без обязательного судебного разбирательства.

Создается правовая неопределенность для хозяйствующих субъектов, которые не могут предвидеть негативные последствия заключения таких соглашений.

Несмотря на наличие в антимонопольном законодательстве специальных исключений (иммунитетов) для договоров коммерческой концессии, происходит их необоснованное ограничение.

По мнению компании, такая норма нарушает следующие конституционные права: право на свободу экономической деятельности, право частной собственности, принцип равенства всех перед законом.

Чем интересно

Конституционным судом было сделано несколько значимых выводов:

пункт 3 ст. 1033 ГК РФ не противоречит Конституции РФ;

антимонопольный орган вправе оценивать соответствие условий договоров коммерческой концессии антимонопольному законодательству в рамках административной процедуры. При этом решения антимонопольного органа могут быть оспорены в судебном порядке;

ограничительные условия договоров могут быть признаны недействительными только при наличии существенного негативного влияния на конкуренцию.

При этом Конституционный суд дал важные разъяснения по поводу антимонопольных иммунитетов, установленных в Законе «О защите конкуренции» для действий по осуществлению и распоряжению исключительными правами, договоров коммерческой концессии. По мнению, КС РФ они не абсолютны и, представляя собой опровержимую презумпцию, должны применяться с учетом конкретных обстоятельств дела, включая состояние рынка и экономическое положение сторон. При этом само по себе их установление в законодательстве означает, что общему праву ограничительные условия договоров коммерческой концессии не должны признаваться противоправными. Для применения антимонопольных запретов к правообладателям необходимо установить существенное негативное влияние последних на конкуренцию. Бремя опровержения презумпции соответствия антимонопольным требованиям лежит на антимонопольном органе.

Позиция Конституционного суда:

Конституционный суд в вынесенном постановлении отметил следующее:

Про применимость антимонопольных иммунитетов к договорам коммерческой концессии:

К числу наиболее значимых направлений антимонопольного регулирования относится противодействие злоупотреблению субъектами экономической деятельности доминирующим положением, а также ограничивающим конкуренцию соглашениям хозяйствующих субъектов. В связи с этим Федеральным законом «О защите конкуренции» устанавливается ряд запретов (ст. 10 и 11 Закона «О защите конкуренции»). При этом, в этих же статьях установлены так называемые антимонопольные иммунитеты. В соответствии с ч. 4 ст. 10 Закон «О защите конкуренции» предусматривает, что требования статьи 10 не распространяются на действия по осуществлению исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации юридического лица, средства индивидуализации продукции, работ или услуг. Согласно ч. 9 ст. 11 Закона «О защите конкуренции», требования этой статьи не распространяются на соглашения о предоставлении и (или) об отчуждении права использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации юридического лица, средства индивидуализации продукции, работ или услуг. Согласно ч. 1 ст. 12 Закона «О защите конкуренции», допускаются «вертикальные» соглашения в письменной форме (за исключением «вертикальных» соглашений между финансовыми организациями), если эти соглашения являются договорами коммерческой концессии.

Сказанное позволяет сделать вывод о том, что антимонопольное законодательство содержит презумпцию соответствия антимонопольным требованиям ряда действий и соглашений хозяйствующего субъекта (в том числе занимающего доминирующее положение) в части содержащихся в договоре коммерческой концессии некоторых ограничительных условий, притом что, помимо прочего, они связаны с использованием объектов интеллектуальных прав и распоряжением ими. Соответственно, бремя опровержения указанной презумпции должно, по общему правилу, возлагаться на антимонопольный орган. Если соглашение, в том числе «вертикальное», между правообладателем и пользователем, не являющимися финансовыми организациями, соответствует всем признакам договора коммерческой концессии и требованиям к нему, установленным в главе 54 ГК Российской Федерации, то запреты антимонопольного законодательства применяются к нему с учетом установленных антимонопольных иммунитетов.

Вместе с тем понимание и применение названных иммунитетов с учетом сложившейся в России системы построения правовых норм, включая их иерархию, не может осуществляться изолированно, вне связи с иными нормативными положениями (прежде всего предусмотренными в Конституции Российской Федерации), а также правилами их толкования, неоднократно приводимыми в решениях Конституционного Суда Российской Федерации.

Так, не следует исключать такого толкования указанных антимонопольных иммунитетов, при котором применительно к положениям части 4 статьи 10 Федерального закона «О защите конкуренции» ограничительные условия, запрещающие пользователю (дистрибьютору) продавать товары конкурентов правообладателя, могут с учетом конкретной ситуации и не рассматриваться как способ осуществления правообладателем своих исключительных прав на соответствующие объекты интеллектуальной собственности, поскольку в подобных случаях речь может идти об ограничениях, непосредственно затрагивающих использование таких объектов, принадлежащих другим лицам, что выходит за пределы сферы прав и законных интересов правообладателя.

Кроме того, едва ли указанные иммунитеты охватывают действия, в которых названные объекты интеллектуальной собственности являются не самостоятельным или основным (как, например, при заключении лицензионного договора), а лишь одним (тем более второстепенным) из тесно связанных между собой в хозяйственной операции объектов оборота.

Иной подход нивелировал бы запреты, установленные, например, в статье 10 данного Федерального закона, поскольку для их преодоления (обхода) достаточно было бы лишь дополнения запрещенного законом действия (бездействия) действием по осуществлению исключительных прав. Притом что последнее не является основной целью соответствующей хозяйственной операции (например, занимающий доминирующее положение хозяйствующий субъект реализует по монопольно-высокой или монопольно-низкой цене товар, маркированный средством индивидуализации).

С учетом тех же соображений возможен вывод о том, что не подлежит расширительному толкованию допустимость применения иммунитета к любым соглашениям, указанным в части 9 статьи 11 Федерального закона «О защите конкуренции». О необходимости ограничительного понимания этого иммунитета также может свидетельствовать включение в законодательство специального иммунитета по договору коммерческой концессии (часть 1 статьи 12 того же Федерального закона). Расширенное толкование правила части 9 статьи 11 Федерального закона «О защите конкуренции» лишало бы смысла установление в том же нормативном акте специального иммунитета для соглашений, в которых может предусматриваться в числе прочего предоставление права использования тех же результатов интеллектуальной деятельности, что и в общем правиле.

Необходимо также учитывать и то, что совершение защищенного иммунитетом деяния в различных экономических условиях (таких как количество конкурентов, соотношение спроса и предложения на товарном рынке, доступность соответствующего замещающего товара, доля дистрибьютора (пользователя) на рынке торговых услуг, тем более если оказание таковых предполагает наличие специальной инфраструктуры, обусловленной особенностями потребительских свойств товара, и т.д.) может приводить к различному влиянию на состояние конкуренции. При одной совокупности условий такое влияние, даже будучи потенциально негативным, при заключении и исполнении договора коммерческой концессии, обычно не является существенным, поскольку компенсируется тем, что на соответствующий рынок под контролем правообладателя посредством такого договора привносятся имеющие ценность бизнес-процессы, технологии (ноу-хау), другие объекты интеллектуальных прав, применение которых в отношении товаров (работ, услуг) в конечном счете отвечает интересам потребителя и развитию конкуренции на товарном рынке в целом. Вместе с тем с течением времени возможно возникновение такой совокупности условий, при которой подпадающее под иммунитет поведение окажет существенное негативное воздействие на состояние конкуренции, интересы потребителей и иных лиц.

При таких обстоятельствах дальнейшее распространение иммунитетов на условия договора, допускающие поведение, нарушающее права или охраняемые законом интересы третьих лиц, не может более оставаться оправданным, вследствие чего договор может быть признан судом недействительным (в части соответствующих условий) по правилам об оспоримых сделках (пункт 2 статьи 166 и статья 180 ГК РФ). Осознание же такого воздействия и намеренное продолжение указанного поведения могут также привести к выводу о недобросовестности правообладателя (в том числе о злоупотреблении правом) — единолично или совместно с пользователем — и, следовательно, о необходимости отказа в защите этого права (пункт 4 статьи 1 и статья 10 ГК РФ).

С учетом предоставления законодателем сторонам договора коммерческой концессии названных иммунитетов и основанных на них специальных презумпций, важным для правоприменителя является отграничение этого договора от правовых конструкций (моделей), опосредующих схожие отношения по использованию аналогичных объектов интеллектуальных прав, с тем чтобы пресекать поведение, направленное на получение преимуществ от обхода установленных антимонопольным законодательством ограничений принципа свободы договора.

Про сущность договора коммерческой концессии:

Договор коммерческой концессии представляет собой правовую форму одной из применяемых в экономическом обороте моделей организации предпринимательской деятельности, отличающуюся своеобразием состава соответствующих прав и обязанностей и их распределения между участниками соответствующих отношений, но в конечном счете направленную на установление баланса по несению разного рода рисков, возникающих в процессе предпринимательства. При этом один из характерных отличительных (существенных) признаков указанной договорной модели состоит в предоставлении правообладателем пользователю права на использование не отдельных, а именно комплекса исключительных прав, принадлежащих правообладателю, в предпринимательской деятельности пользователя.

Поскольку результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации в процессе их использования обычно ассоциируются у приобретателей соответствующих товаров (работ, услуг) с определенными стандартами качества, способностью удовлетворить те или иные потребности (включая личные бытовые) — причем для формирования и поддержания положительного имиджа (деловой репутации) производителя таких товаров (работ, услуг), тем более в условиях конкуренции, и, как следствие, для повышения их оборотоспособности могут потребоваться значительные затраты, — правообладатель при передаче комплекса исключительных прав иному лицу заинтересован в установлении определенного контроля за деятельностью последнего или оказании на нее существенного влияния.

Обладая определенным сходством с рядом других договорных форм (купля-продажа, комиссия, агентирование, лицензионный договор, договор простого товарищества и т.д.), которыми также могут опосредоваться отношения, преследующие цель создания производственной, торговой или сбытовой сети для продвижения товаров или услуг, расширения рынка их сбыта, договор коммерческой концессии обладает особым назначением, которое заключается в формировании правовой основы для использования коммерческой модели и опыта правообладателя в предпринимательской деятельности пользователя.

Договор коммерческой концессии может опосредовать организацию деятельности в сфере торговли и, соответственно, условиями договора коммерческой концессии могут регулироваться отношения по продаже товаров, полученных от правообладателя. Вопрос о надлежащей правовой квалификации складывающихся отношений и их разграничении со схожими правовыми моделями приобретает особое значение в ситуации, когда реализация товара осуществляется не самим его производителем (не только им), а по договору иным лицом, поскольку, в частности, в силу принципа исчерпания прав продажа товара не сопряжена с обязательным предоставлением права использования товарных знаков: по смыслу статьи 1487 ГК РФ не является нарушением исключительного права на товарный знак использование этого товарного знака другими лицами в отношении товаров, которые были введены в гражданский оборот на территории Российской Федерации непосредственно правообладателем или с его согласия. С учетом этого не требуется отдельного соглашения о предоставлении права использования товарного знака только на товаре и исключительно для целей его продажи, а, соответственно, договоры, предполагающие предоставление права использования товарного знака в таких пределах, не могут рассматриваться как договоры коммерческой концессии.

Про то, может ли антимонопольный орган давать оценку соответствий условий договоров коммерческой концессии антимонопольному законодательству в рамках административной процедуры

Оспариваемый пункт 3 статьи 1033 ГК РФ регулирует прежде всего гражданско-правовой аспект несоответствия условий договора коммерческой концессии антимонопольному законодательству, предусматривая для такого случая возможность признания их недействительными. Причем по буквальному его толкованию предпосылкой такого признания выступает именно противоречие договорных условий, с учетом их фактического или предполагаемого применения, антимонопольному законодательству. В этой связи действительность условий договора с точки зрения частноправовых обязательственных отношений и их законность (включая соответствие антимонопольному законодательству) не тождественны друг другу. Гражданское законодательство принципиально не исключает ситуаций, при которых сделка может сохранять действительность даже в отдельных случаях противоречия ее закону до тех пор, пока она не будет признана недействительной в судебном порядке.

Пункт 1 статьи 1033 ГК РФ содержит перечень допустимых ограничений прав сторон по договору коммерческой концессии, которые могут быть им предусмотрены и в числе которых названо негативное обязательство пользователя не осуществлять реализацию аналогичных товаров, выполнение аналогичных работ или оказание аналогичных услуг с использованием товарных знаков или коммерческих обозначений других правообладателей.

Допустимость включения в договор коммерческой концессии подобных условий объясняется тем, что в рамках указанных отношений правообладатель, по существу, предоставляет контрагенту готовую модель осуществления коммерческой деятельности, что предполагает использование последним комплекса исключительных прав, деловой репутации и коммерческого опыта правообладателя в определенном объеме (пункт 2 статьи 1027 ГК РФ), передачу пользователю технической и коммерческой документации и предоставление иной информации, а также, по общему правилу, техническое и консультативное содействие, включая содействие в обучении и повышении квалификации работников и т.п. (статья 1031 ГК РФ ). Соответственно, реализация пользователем предоставленных ему правообладателем возможностей при одновременном продвижении на рынке товаров конкурентов может при определенных обстоятельствах рассматриваться как несправедливое осуществление предпринимательской деятельности, не соответствующее принципу добросовестной конкуренции.

Вместе с тем, исходя из содержания оспариваемой заявителем нормы сама по себе возможность того, что и такие ограничительные условия, несмотря на их прямое упоминание в Гражданском кодексе Российской Федерации в качестве допустимых, с учетом состояния соответствующего рынка и экономического положения сторон, окажутся противоречащими антимонопольному законодательству, принципиально не исключается, хотя риск признания их таковыми значительно снижается благодаря тому, что упомянутыми в настоящем Постановлении положениями Федерального закона «О защите конкуренции» предусматривается, помимо прочих, специальный иммунитет в отношении договора коммерческой концессии.

Соответственно, пункт 3 статьи 1033 ГК Российской Федерации, прямо предусматривающий возможность признания недействительными ограничительных условий договора коммерческой концессии, сформулирован как подлежащий применению с учетом не любых, а определенных обстоятельств, к которым относятся: состояние рынка, включая наличие тех или иных факторов общего характера, оказывающих воздействие на широкий круг хозяйствующих субъектов, в том числе чрезвычайные ситуации, ограничительные (санкционные) меры, резкое возрастание или уменьшение спроса на те или иные категории товаров и т.п., а также экономическое положение сторон, при оценке которого следует руководствоваться принципами равенства, добросовестности и разумной осмотрительности. В этом смысле оспариваемое законоположение содержит предписания, которые следует рассматривать как являющиеся составными элементами механизма публично-правового, а именно антимонопольного, регулирования.

Установление же в антимонопольном законодательстве (включая соответствующие нормы, содержащиеся в Гражданском кодексе Российской Федерации) исключений (иммунитетов) из общих ограничений, в том числе для договоров коммерческой концессии, может означать, что основанием для признания условий таких договоров недействительными может являться не любое негативное воздействие на состояние конкуренции, а имеющее существенный характер и в связи с этим потенциально предсказуемое для хозяйствующего субъекта (тем более если он занимает на соответствующем товарном рынке доминирующее положение, а потому предположительно обладает необходимой информацией и квалификацией). К имеющим существенное негативное влияние на конкуренцию, с учетом особенностей конкретной экономической деятельности, могут быть отнесены, в частности, нарушения, связанные со злоупотреблением хозяйствующим субъектом своим правом - в том числе совместно с другими предпринимателями при объединении с ними своей деятельности, например, по договору коммерческой концессии - способами, прямо в таком качестве указанными в законе.

Ни положениями Федерального закона «О защите конкуренции», ни сложившимися подходами судебной практики принципиально не исключается возможность воздействия антимонопольного органа на субъектов экономической деятельности в рамках административной процедуры как альтернативной и в тех случаях, когда имеется возможность предъявить вытекающие из соответствующих нарушений требования в судебном порядке.

Необходимость обеспечения баланса частных и публичных интересов в сфере антимонопольного регулирования как сфере властной деятельности государства предполагает возможность судебной проверки законности решений, принимаемых в ходе выявления и пресечения нарушений антимонопольного законодательства.

Предыдущий кейс